Меняйтесь чаще. Начните с переезда. А можно просто сбрить усы.
Однажды я решил пересечь турецко-российскую границу. Честно говоря, я переживал, как после всего, что случилось между Россией и Турцией в 2015 м году, буду преодолевать наши государственные границы. Но все прошло гладко. Заспанная русская пограничница поинтересовалась, что я делал целых три месяца на турецкой территории в этот непростой для Родины час?
Я ответил, что есть 27-я статья Конституции про свободу передвижения, а то, что происходит на дипломатическом уровне двух государств, не дает оснований Пограничной службе ФСБ России вот так сразу вторгаться в мою личную жизнь, а возможно даже подозревать меня в шпионаже. Такой юмор, сказанный твердо, на неглупых униформисток, как правило, действует.
Я не умею приезжать на свою малую родину обыденно. Это всегда нервное мероприятие. Я слишком придирчив к своему городу, много разговариваю о том, что в нем происходит правильно, а что, на мой взгляд — не совсем. За свое право любить город, в котором я жить уже не собираюсь, готов драться с каждым кто скажет, что я здесь чужой. Между прочим, тема регионального патриотизма возникла вровень с темой «пора валить». Они как бы уравновешивали друг друга. Первые масштабные внутренние миграции из провинции в Москву вызвали ответную реакцию тех, кто остался: «Уехали? Ну и будьте здоровы, вы нам больше не земляки». Интересно, что такое отчуждение возникло задолго до «скреп» и «крымского» бардака в наших головах. Думаю, что мы были готовы к расколу на любой почве «наш-не наш» еще лет 17 назад. И сегодня, когда все уже подустали, открыто конфликтовать из-за Украины и Крыма, можно поконфликтовать на тему родного угла.
«Мне не понятно, как может критиковать нашего мэра, человек, порвавший с городом?», — пишет мне земляк в соц. сетях. И в этом месте начинается странное дело, с одной стороны, тебе нужно унизительно доказывать, что ты не верблюд, а абсолютный автохтон, и может быть, еще нежнее и трепетней относишься к месту, чем некоторые оседлые. А с другой стороны, ты разговариваешь с вполне близким по духу интеллектуалом, а он тебе: «Как ты вообще можешь хвалить этот город, если ты тут жить не собираешься?!». Вот прямо по буквам: я не могу не хвалить и не ругать место, в котором я родился. А на что я вообще имею право? Видимо в условно «чужом» городе, за неравнодушный взгляд, меня вообще придется линчевать.
Впрочем, я уже имею иммунитет к этим глупостям. Думаю, в половине случаев, так находит выход латентное желание визави сделать то же самое. Это нормальное и очень русское желание — уехать, умчаться, улететь, начать новую жизнь, помыть сапоги в индийском океане.… Помните замечательный фильм «Облако-Рай»? В нем центральный герой брякнул на улице, не подумав, что уедет из своего условного «Кирово-Чепецка» в большой город. И, в конце концов, он вынужден-таки уехать, даже против своей воли. Потому что не годится ломать веру людей, в то, что ты способен измениться, а потом изменить и их.
И весь мир так живет. Когда едешь по американскому хайвею, мимо снуют грузовички U-Haul – специальный сервис для переезда. Интересно, что он возник еще во времена Великой Депрессии, когда американцам было настолько трудно, что они начали мотаться по всей Америке, и вот уже США –первая экономика мира, а отбоя от клиентов все равно нет.
Или вот Nakliye в Турции. Это специальные фуникулеры с кузовом, которые стоят почти на каждом перекрестке. Дело оперативного переезда здесь возведено в искусство.
Оба примера относятся к инфраструктуре мобильного современного общества. Хоть они находятся в разных концах света, но это нормальные детали обыденной жизни людей в развитых и развивающихся странах.
Частота турецких переездов высока настолько же, насколько высока и частота смены места работы. И тут мы говорим безотносительно причин — безработица или более выгодное предложение на рынке труда, в любом случае, люди решают эту проблему активно. Все разумно. И это при том, что в отношении турок, например, мы привычно говорим, что они, дескать, живут в традиционном обществе и чрезвычайно связаны семейными связями.
Интересный феномен – из двух миллионов турок, которые с 80-х годов живут и работают в Германии, четверть постоянно ездит на родину, а то и вовсе возвращается, принося с собой европейскую культуру труда, традиции сервиса и заработанные в Европе деньги. Давайте теперь вспомним, зачем выезжали за границу наши 20{2c9f5a9acbd0926bbe8a0d926aa2950b908768febc48b35b0937e3e268547932} населения, имеющие загранпаспорта? Правильно — в основном, отдыхать.
В 2011-м году правительство Кировской области вместе с собственником затеяло реструктуризацию бизнеса Вятско-Полянского оружейного завода «Молот». Когда-то «Молот» гремел, и вокруг него возник моногород. Но случилась конверсия и теперь ассортимент в виде пулеметов Дегтярева и муляжей револьверов системы «наган» было решено заменить на роторно-вихревое оборудование. 2,5 тысячи сотрудников заводу, желающему обновиться, были просто не нужны. Такова жестокая логика рынка. Людям предложили несколько сот вакансий на родственном предприятии в средней полосе России. На предложение откликнулись единицы. Я меньше всего склонен думать, что предложение работодателя было «сахарное», были проблемы и с адекватным жалованием, и с жилищным устройством. Но на заводе к тому времени уже год ВООБЩЕ не платили зарплату. Люди предпочли уйти «в гаражи» и в вялую митинговую активность. Что это такое? Наши мистические расстояния, когда человеку сняться с места и поменять уклад жизни, обходится дороже, чем сама жизнь? Нежелание менять один депрессивный регион на другой? Недостаток экономических мотиваций? Наверное, все вместе.
По данным российской службы занятости мобильность российского населения в 2-3 раза ниже, чем в большинстве развитых стран. Например, в Южной Корее в самый разгар реформ 90-х гг почти 12 {2c9f5a9acbd0926bbe8a0d926aa2950b908768febc48b35b0937e3e268547932} населения постоянно перемещалось по стране, у нас в похожий по условиям период – в 6 раз меньше. А это ведь движение встречное, во всем мире люди едут не просто, куда глаза глядят, а на встречу нуждам рынка и бизнеса. И получается очень полезный круговорот людей, денег, людских навыков и знаний. Понятно, что с такими предложениями у нас стало туго. Не все в состоянии накопить стартовый капитал для отъезда. Кроме того, центростремительное развитие страны зациклило людей на Москву. Что делать если 80{2c9f5a9acbd0926bbe8a0d926aa2950b908768febc48b35b0937e3e268547932} финансов оборачивается в столице? В итоге мы получаем 10{2c9f5a9acbd0926bbe8a0d926aa2950b908768febc48b35b0937e3e268547932} населения страны, проживающего в Первопрестольной. Москва высасывает из страны не только деньги, но и мозги, в том смысле, что могли бы ехать в Екатеринбург, Красноярск или Киров, а едут все равно в Москву. Экономисты уже подсчитали, что если бы перетоки российского населения были разнонаправленными, то только в столице Урала уже жило бы 3-5 млн. человек. А Киров, наверное, стал бы «миллионником».
Люди и регионы замыкаются в себе. В 2013-м году я проводил довольно репрезентативный опрос в Архангельске. Основной вопрос был: «С чем вы ассоциируете свою Родину?» Большинство ответов повергло в шок. Околоток и микрорайон были основным местом, которому люди доверяли. В ответах почти не фигурировали: Поморье, город на Северной Двине и тем более Российская Федерация. Закредитованные, напуганные возрожденным институтом прописки, люди отказываются видеть дальше своего носа и телевизора.
Ценность и лихую веселость личной свободы я хорошо понял в разговоре с одним «средним» американцем. Много лет он разрабатывал софты, дела шли хорошо, а потом его бизнес «съела» большая корпорация. «У меня было хобби, и я его сделал своим бизнесом» — гордо сказал он. Параллельно пропадая в гараже, он реставрировал старые «Понтиаки». И вот этих «прокачанных тачек» хватило на то, чтобы он перебрался из родного Чикаго и начал строительный бизнес в Атланте. «Нужно чаще меняться, и тогда проживешь не одну, а 5-10-15 жизней, кто-то ради этого меняет пол, а я просто уехал и начал новую жизнь» — задумчиво закончил он.
Возвращаясь к началу, хочу сказать, что дело вовсе не в 27-й статье Конституции и не в том, что всем немедленно нужно паковать чемоданы. Дело в том, что нам нужно чаще меняться, оставаясь ли в родном городе или уехав из него навсегда, меняться самому и относиться с уважением к изменениям в других. Жизнь станет беспокойной, но с нынешней логикой постиндустриального мира, иначе уже нельзя, иначе лет через 50 о нас никто и не вспомнит.