Городские загадки: что на фотографии?
Предлагаю для обсуждения уютную фотографию, вероятно, 50-х годов прошлого века.
Чуть покосившиеся балкончики-веранды, резные наличники. Этих домов, скорее всего уже нет. Я думаю, что вы, друзья мои, без труда подскажите мне где они были, а может быть даже, кто там жил и что сейчас построили на этом месте.
Я с большим трепетом отношусь к деревянным строениям в нашем городе. Когда в Киров приезжают гости из других городов, они отмечают, что у нас еще немало «деревяшек», которые придают городу неопрятный вид. Конечно, я не соглашусь с этим, потому что очень люблю зажатые среди каменных громадин деревянные домики-терема. В них есть особая тихая и теплая красота.
Привожу отрывок из статьи Николая Пересторонина в газете «Вятский край»: “Пошли покажу, где я раньше жил”, — сказал старший товарищ и привел на угол Профсоюзной и Дерендяева. До сих пор там растут, несмотря на обступивший их со всех сторон асфальт, шесть яблонь, которые посадили году в сорок восьмом его брат и дедушка.
Сам он им не помогал: уехал поступать в Ленинградский университет на переводчика, но удивительным образом помнит все детали той исторической во всех отношениях посадки. И рассказывает, как брат Вениамин под деревянными тротуарами увидел шесть росточков, выкопал их, воткнул в неподалеку приготовленные им шесть ямок и отправился с ведром за водой, а дедушка Василий Фадеевич, чтобы не дать инициативе засохнуть на корню, тем временем подкормил яблоньки всем, чем богата была на тот период агрономическая наука. И прижились деревья, даря в несытые годы обитателей некогда стоявшего здесь брускового двухэтажного дома мелкими, чуть крупнее популярных в ту пору конфеток-драже, плодами. — Из крошечных плодов этих яблонь, которые почему-то называли китайками, случалось, варили варенье. Очень вкусное получалось у моей жены Ирины. Ее и в роддом однажды увезли прямо от яблонь: срывали кисточки, бросали в кастрюлю, а у нее схватки начались, — доверительно делится воспоминаниями старший мой товарищ Владимир Ситников, говоря еще, что на углу улиц Дерендяева и Второй Советской стояла “пороховушка”, где одно время хранились боеприпасы, а потом амуниция расквартированного неподалеку 106-го запасного полка; что нумерация домов, образовавших поселок Горсовета, была немножко странная: рядом с домом 1-а стоял дом № 9. Зато теперь полный порядок: ни первого, ни девятого, ни того, в котором Владимир Арсентьевич обитал когда-то с семьей, нет. И только непокорные яблони стоят оазисом юности среди каменных строений, напоминая о деревянной Вятке, которая была да сплыла, как древняя Атлантида…Случалось и мне приводить своих друзей на старый двор, рассказывая, что за деревянным забором, которого теперь нет, стояли деревянные дома и флигель, окна которых украшали резные наличники. Были там огородные грядки, с которых мы кормились, росли неохватные тополя, к могучим ветвям которых можно было приладить самодельные качели и раскачиваться до головокружения. Теперь на месте этого деревянного царства растянувшийся на полквартала каменный пятиэтажный дом с магазином внизу, показывая на который приятель дурачится, пристает к прохожим: “Скажите, это старый двор? Но разве это старый двор?! Нет, это не старый двор!” Я поначалу обижался на него, а теперь понимаю: память не переходит от человека к человеку, если нет вещественных доказательств, если нечего предъявить, кроме ностальгических “было, стояло, ушло…”
Дом, резьба, перекресток, человек…
“Жаль, что в Кирове нет политики сохранения деревянных зданий. Город превращается в новодел: имитация старины, но не подлинник”, — заметил в недавний свой приезд на родину Альберт Анатольевич Лиханов. Политики, может быть, и нет, но, казалось, традиции зарождаются, не давая забыть то подлинное, что было Вяткой. По крайней мере, так думалось, когда в одном из немногих деревянных зданий, сохранившихся в Кирове, в Доме-музее М.Е. Салтыкова-Щедрина, работала выставка “Мне жаль деревянную Вятку…”, которую народный мастер Г.Я. Лопатин устраивал больше года назад. Посвящалась та выставка памяти А.Г. Тинского, архитектора, почетного гражданина города Кирова, много сделавшего для сохранения вятской старины в архитектуре, для возрождения утраченных исторических ценностей и преодоления сложившегося за долгое время пренебрежения к наследию предков. В основе названия той выставки и лежали слова Анатолия Гавриловича: “Мне больше всего жаль деревянной Вятки, которая давно исчезла…”, сказанные им в беседе с журналистом “Вятского края” Виктором Бакиным в апреле 1997 года. “Ее не восстановить, — говоря о деревянной Вятке, Тинский говорил о чем-то невыразимо большем, продолжая: — Конечно, можно, что-то построить заново, но это уже будет не то… Когда-то мне весь город казался хорош, я много ходил, снимал все улочки. Очень нравился Александровский сад с его летним театром, построенным в 1934 году. Но вот поставили аттракционы — они разрушили сад. Сделали мост через овраг — и превратили это тихое, интимное место в проходной двор… Любил место возле старого Кремля, набережную с заречными далями — тоже всё испортили…” И мне Анатолий Гаврилович признавался, что разлюбил фотографировать город, в котором мало осталось от деревянной Вятки, пробуждавшей чувство соразмерности и гармоничности сказочно-реальной связкой — дом, резьба, перекресток, человек. Но с тех пор как Анатолия Гавриловича не стало, в городе изменилось еще больше, выросло поколение, которое о деревянной Вятке вообще ничего не слышало и спрашивает не смущаясь: “А почему нам должно быть жаль деревянную Вятку?” Полковник в отставке Геннадий Яковлевич Лопатин, которому увлечение резьбой по дереву принесло звание “Народный мастер”, премию “Вятский горожанин”, еще множество наград и дипломов, ответил как по писаному, объясняя заодно, почему не только сам создает резные узоры и деревянные кружева, украшая ими дома друзей и знакомых, но и кропотливо и бережно собирает резные наличники и другие элементы декора, инструменты для резьбы по дереву, фотографии деревянных домов — все, что может еще поведать об искусстве домовой резьбы, верной спутницы деревянного зодчества на Вятке.- Уходит деревянная Вятка! И хочется навсегда остановить мгновение, оставить в памяти красоту родного города, — говорил он негромко. — Очень печально, что эту красоту мы можем созерцать только на старых фотографиях и картинах художников. Домовая резьба, оставшаяся в нашем городе к сегодняшнему дню, ветшает, разрушается. Но даже в таком виде на фоне обновленного города, растерявшего свои самобытные узоры, воспринимается как некое чудо. Хожу по городу, рассматриваю дома, украшенные резьбой, дивлюсь и сожалею об их исчезающей красоте. Красоте, нужной нам, нашим детям, внукам, будущим поколениям…Выставка, подаренная им тогда, запомнилась собранными воедино экспонатами, которые сохранились в музейных фондах и в коллекции мастера. Наличники с образцами прорезной, накладной, корабельной или глухой резьбы по дереву, стилизованная под чугунное литье деревянная колонна, фрагменты ворот, украшенных декором, картины Дмитрия Сенникова из серии “Старая Вятка” и множество фотографий, на которых запечатлены во всей своей привлекательности будто сплетенные из деревянных кружев ворота сада «Аполло» 1926 года, архиерейская дача в слободе Халкидоново, просто жилые дома, как дивно украшенные ладьи, выплывающие из прошлого, — и так понимаешь, чего нам должно быть больше всего жаль в деревянной Вятке. Утраченной красоты, которая могла бы стать оберегом современному миру, да не совпала с растущими потребностями его обитателей. Цель оправдывала средства, но не красоту, когда вместо деревянных домов с украшенными геометрической резьбой или растительными орнаментами, зооморфными элементами наличниками, балконами с ажурными подзорами, колоннами и точеными балясинами появлялись каменные дома с застекленными лоджиями. А на месте дома Рудницкого, красивейшего образца вятского деревянного зодчества, и того нет — просто пустырь. Который вряд ли помнит широкий взмах ажурных причелин, изумительную прорезь выпиловочной резьбы (выполненной со вкусом и изяществом, мягко и прозрачно), почти невидимую капитель фигурных подпор фронтона, воздушные “сережки” наличников…
Без охранной грамоты
“Терем и терем: со светёлкой, мезонином, балконом, верандой”, — сказал, увидев на вятской улице дом Рудницкого, А.Г. Тинский. “Терем и терем”, — как эхо, повторяем мы, рассматривая этот дом уже на картине Дмитрия Сенникова “Дом под тополями”, задерживаясь у фотографий, на которых запечатлены старый деревянный кинотеатр “Колизей”, еще с остроконечными башенками по краям крыши, украшенные резьбой по дереву павильоны торговых рядов, располагавшихся на углу улиц Ленина и Герцена, несколько десятков деревянных домов, от былой заповедной красы которых остались пара наличников, фрагменты ворот да стилизованная под чугунное литье резная деревянная колонна. А ведь когда-то, в середине пятидесятых, в городе было много таких домов, украшенных резьбой, преимущественно выпиловочной. Легкая, почти воздушная “прорезь” обладала удивительным свойством: подчеркивая массивность и рельефность бревенчатых стен, кровле, балкону и окнам придавала она некую невесомость, превращая крестьянскую избу и дом с мезонином в сказочные терема. Так получилось, что не было у них охранных грамот, как нет и сейчас у здания по улице Мопра, № 19-б, которое с конца ХIХ века украшают наличники, карниз и торцевые доски с ажурной накладной резьбой, у домов № 6 и № 6-а по Дерендяева, барельефные наличники которых включают в себя все виды домовой резьбы, у четырех деревянных зданий по улице Володарского, украшенных довольно редким способом — резьбой по не окрепшей еще штукатурке с использованием украшений из заранее заготовленных элементов. И выставка “Мне жаль деревянную Вятку…”, в чем-то посвященная и памяти ушедшей деревянной архитектуры, резьбы по дереву, не могла работать вечно, закрылась тем давним летом, когда удалось ее посетить. А попытка создать вятский музей деревянного зодчества еще раньше не увенчалась успехом: определили под него место в слободе Макарье, но потом то ли подземные воды обнаружили, то ли грунтовые — и отказались от затеи. А между тем этой части нашего культурного наследия — никто же не будет спорить с тем, что деревянное зодчество и вечная его спутница домовая резьба — наше наследие, как никакому другому, может грозить исчезновение. Дерево же портится, гниет, разрушается…
А пока царапает душу высказывание Н.А. и Л.Н. Пискаревых, выписанное из книги отзывов: “Нет слов, как жаль ушедшую деревянную Вятку. Безжалостно и бездумно потерял город свою неповторимую красоту в бездумные и безжалостные девяностые. И до сих пор теряет…” А в книге А.Г. Тинского “Вятская мозаика” (Киров, 1994) читаешь, как восхищала его при первой встрече с домом Рудницкого композиция неизвестного мастера: “…на месте широкогрудого кормильца-коня из елового корня прямо-таки рвались в стороны пристяжные легкой тройки”. Как долго не проходило однажды возникшее чувство удивления от открывшейся соразмерности и гармонии в этой деревянной сказке…Вот только и эта сказка оказалась не вечной: умирал дом на глазах архитектора, оседал, кособочился и не напоминал уже терем даже на фоне безликих заводских корпусов, разрушившихся домов напротив. А яблони на перекрестке, с которыми познакомил меня старший товарищ, они-то живы ли?»
Кстати, уважаемые читатели, совсем недавно виделась с Геннадием Лопатиным, он опять «взялся за свое», и установил у дома-музея Николая Хохрякова деревянные ворота. Такие, как были на ул. Мопра, 34. Об этом я писала в новостях на нашем портале.
Жду ваших комментариев, дополнений и старых-новых фотографий. Спасибо за обсуждение предыдущей статьи о Доме быта. Меня заинтересовала тема школы №14.
Ольга Костылева.