В женском «батальоне смерти» воевали 60 вятчанок

Недавно в кировских кинотеатрах прошел фильм Федора Бондарчука «Батальонъ», посвященный этому воинскому формированию и его подвигам.

В феврале на экраны вышел военно-патриотический блокбастер «Батальонъ», в котором рассказывается история первого женского батальона смерти в Первой мировой войне, наводившем страх на немцев.

Оказывается, в «батальонах смерти» были и жительницы Вятской губернии. Женские батальоны начали создаваться еще с весны 1917 года. Основная задача их была – устыдить мужчин, целыми толпами дезертирующих с фронта. В батальоны входили в основном женщины из трудовых семей: портнихи, учительницы, сестры милосердия, учащаяся молодежь из провинциальных городов. Кроме них в Вятские маршевые роты приняли досрочно освобожденных из заключения женщин, чтобы дать возможность грешницам искупить вину на поле сражения.

По данным Госархива Кировской области (ГАКО), только в составе знаменитого 1-го Петербургского женского батальона (известен как «батальон смерти»), 60 женщин были добровольцами из Вятки.

«Женский батальон пал в бою с бандой большевиков, защищая Зимний дворец. Из всех вооруженных сил в Петрограде только он оказался на высоте вооруженной чести и геройски встал на защиту законного правительства», – так сообщалось в газете «Вятская мысль» в начале двадцатого века о батальоне, получившем грозное название – «батальон смерти». При обороне Зимнего дворца мужчины разбежались. Женщины, напротив, оказались менее подвержены анархии и остались верными Временному правительству.

Краевед Евгений Пятунин рассказывает о том, что в ГАКО сохранилась уникальная рукописная книга жителя Вятки Александра Прозорова, «Город Вятка и его обыватели» (конец XIX — начало XX века). В книге несколько страниц посвящено записанным из первых уст воспоминаниям одной из девушек «батальона смерти», защищавшей Зимний дворец от нападения большевиков.

«Назовем ее условно — «С», — пишет А.Прозоров. — Не все ли это равно, лишь бы фабула была передана не фальшиво. Была она особа видная, молодая, красивая, энергичная, в юных годах и даже эксцентричная. Так, будучи гимназисткой, въехала верхом на лошади в гимназический корпус. За что была удалена из гимназии. Все повествование я передам от первого лица».

Ниже вы можете прочитать записи

о воспоминаниях вятчанки Первого женского «батальона смерти».

«В 1917 году я лишилась единственного пятилетнего сына. Постигшее меня горе настолько захватило меня, что я не находила себе места и готова была решиться на самоубийство. В это время прочла я в газете, что в Петербурге формируется женский полк, что женщины равноправные теперь с мужчинами, и должны оказать содействие родине, воодушевить и подбодрить колеблющийся фронт. Прочитав это воззвание, я подумала, вот лучший способ. И вместо того, чтобы погибать бесславно путем самоубийства, лучше погибнуть за спасение родины на фронте против германцев. Мысль эта захватила меня. Я тотчас побежала к своей подруге, побывавшей на фронте в качестве врача и высказала ей мое желание. Та одобрила мою мысль и советовала провести ее на женском собрании, которое состоялось вечером. Иду на собрание.

***

Подруга моя говорит по поводу газетной статьи и о возможности для русской женщины послужить родине и, неся одинаковые тяготы с мужчинами, воодушевлять их подобно Жанне Д’Арк. Собрание высказалось в желательном смысле, на меня было возложено поручение поехать в Петербург и получить разрешение на набор желающих. Лечу я в Питер. Получаю от Керенского, тогда министра, разрешение, и возвращаюсь в Вятку. Делаю доклад в собрании, и в результате всех желающих поступить на военную службу оказалось 60 женщин и девиц. Подаем заявление в военное ведомство, нас принимают, как обычно новобранцев. Освидетельствуют через женского врача, и через день, под командою фельдфебеля, отправляют в Питер.

***

Когда мы прибыли на перрон вокзала Вятка-1, то были встречены лицами провожавшими нас и ротой смертников, молодых людей, поступивших на военную службу как и мы, и едущих из Екатеринбурга в Питер. На фуражках их взамен кокарды был череп. Смертники, узнав о нашем прибытии выстроились и прокричали нам «Ура», приветствие, поднесли букет цветов, и тотчас, сев в вагон, отправились далее вперед на три часа. Проезжая впереди, они на всех станциях разъясняли о нашем прибытии, почему нас на всех больших станциях встречала толпа народа, где со знаменами, музыкой, криками «Ура», а на других с руганью, проклятьями, что, мол, бабы взялись не за свое дело.

***

Таким путем мы достигли Питера. Нас поместили в Инженерный Замок, причислив к Первому Петербургскому женскому батальону, в составе которого было интеллигентных лиц 60 процентов и 40 процентов малообразованных. Батальон в себе имел четыре роты, одну роту пулеметную, отряд конный, отряд связи и кухню. Я была назначена во вторую роту. Фельдфебелем в нашей роте была некто Кочерышкина, женщина небольшого роста, но очень энергичная и требовательная, побывавшая на фронте в выступлениях, имела три солдатских Георгия. Дали нам солдатскую одежду, которую мы быстро перешили и подогнали себе. Но сапоги долго не давали, а потому очень многие ходили в туфлях и сандалиях, что на учениях резало глаз. Начались учения дневные и ночные, пришлось привыкать владеть 11-фунтовым ружьем и стоять в строю, имея на себе мешок и патроны, всего до 1 1/2 пуда.

***

В Зимний — шагом марш! Несмотря на наружную хилость многих, русская женщина оказалась вынослива, больных почти не было. Бодрость и одушевление поддерживали дух батальона. В казармах место для каждой было отведено в длину штыка, 1 1/4 аршина, спать приходилось на голом полу. Затем нас отвели в лагеря, на ст. Левашево Финляндской железной дороги, в местность крайне болотистую, настолько, что от испарения одежду приходилось выжимать и ходить в полусырой. Продержав в лагерях две недели, перевели нас в казармы. Пятимесячное обучение, без дальнейшей намеченной цели, подрывали нашу бодрость, и мы ходатайствовали о переводе нас на фронт, где бы мы могли проявить свою энергию и усилить воодушевление.

***

Ходатайство наше было услышано, и на 24 октября был назначен смотр батальона. Пошла малорослая женская пехота, поехали пулеметы, понеслась конная разведка и загромыхала кухня, все, как требуется. Выдали нам знамена, прокричали «Ура», по команде: «вторая рота направо, остальные налево», вторая рота, где я была уже фельдфебелем, была отправлена в Зимний Дворец. Куда ушли оставшиеся — не знаю.

Поместили нас в длинных, довольно мрачных коридорах. Прежде чем составить ружья в «козла», пришлось простоять в полном вооружении с 1 1/2 пудом в течение 20 часов. Уловив свободный момент, я пошла к командиру через неведомый мне коридорный лабиринт, заставленный огромными тюками упакованного имущества, и кое-как его нашла.

***

Высказываю свое недоумение, зачем нас ввели во дворец, когда мы желаем на фронт.- Вы солдат? — спрашивает он. — «Так точно, вашество». — «Ну, так без рассуждений, налево кругом марш!»И я ушла в полном неведении. В тот же коридор прибыла рота юнкеров, и нас перевели в покои бывшей императрицы Екатерины II. Встретивший нас и открывший нам покои старый камердинер высокого роста, сгорбленный старик, с очень длинными бакенбардами, плакал, говоря: 36 лет я берег эти покои, а теперь… Когда мы вошли, то увидели комнаты, застланные бархатными коврами и обставленные шикарными стульями. Я распорядилась ковры свернуть, а стулья составить один на другой к сторонке, дабы не грязнить ковер ногами и не портить обивку мокрыми шинелями.

***

Наутро нас повели в домовую дворцовую церковь. Выслушали напутствие плачущего священника, благословлявшего нас на дальнейшее выступление. С вечера началась бомбардировка дворца. Нас вывели из дворца и поставили между дворцовой решеткой и баррикадой из дров. Немного погодя, нас через какой-то дровяной коридорчик вывели из баррикад и приказали идти в наступление. Мы пошли, но едва тронулись, как на нас посыпался град пуль из пулеметов. Мы легли на землю, а едва треск пулеметов прекратился, бросились вперед. При новом треске опять залегли, и так до трех раз. Когда послышался отбой и нас окружили войска, приказав снизать (так в тексте — Е.П.) штыки и идти в какие-то казармы.

***

Когда нас вели по городу, на нас обрушивалась всевозможная ругань, как на ставленников Керенского. Подобная ругань не прекращалась и в казармах, куда был доступ для простого народа, бунтовавшего всю ночь. Мужчины, а в особенности женщины, накидывались злобно, и ругая нас, требовали нашей смерти. Я не вытерпела и обратилась к присутствующим с речью, что, если им нужна наша кровь, то мы готовы, возьмите ее, но не издевайтесь, а держите себя, как достойно человеку, не уподобляйтесь зверям. Какой-то мужчина крикнул: «Айда отсюда», — и все ушли. Слышались голоса, что нас надо покормить, другие говорят — не кормить, а убить надо.

Тем не менее, нам дают ужин, мы расположились за отсутствием мебели на полу, но едва прикоснулись к еде, ворвалась толпа молодежи, кричат, что они голодны, а тут сытые довольствуются. Весь наш ужин мы уступили им, а сами благополучно отступили.

***

Чувствуя непрочность своего жизненного существования, несколько нас, пользуясь темнотой, где шажком, где ползком, где бегом, а то и около стенки, бежали. Добрались до английского посланника и просили об охране нашей жизни и роспуска нас из рядов войск. Он обещал достать женское платье из Смольного института. Но подобная одежда все равно не была бы нашей охраной, и он обещал оказать содействие.

На утро получили приказ расформировать и распустить нас. Мы рассыпались по городу. Я нашла женское платье у знакомых. Позже одна из нас повесилась, двое застрелились, куда делись остальные, не помню.

***

Так закончилось наше выступление на защиту родины. Остальные роты были уведены по финляндской железной дороге в Артемяги, имение графини Шуваловой, а затем в Левашево, куда в скором времени прибыли красноармейцы и предложили разойтись, дав роспуск и желающим женскую одежду, привезенную из Смольного института. По получении одежды все быстро разошлись, чем и закончил существование Первый женский батальон.

В статье использованы материалы hunter-f.livejournal.com